Кровавая жатва - Страница 62

Она продолжала всхлипывать, когда он вывел ее через калитку и то ли повел, то ли понес по Уайт-лейн. На улице и церковном дворе было пустынно, его машина была единственной в переулке. Гарри перевел Джиллиан через дорогу и открыл дверцу со стороны пассажира. Он никогда не запирал свой автомобиль в Гептонклафе, и его ключи оставались в ризнице вместе с одеждой. Он взял из машины пальто и накинул его ей на плечи.

— Забирайтесь внутрь, — сказал он. — Мне нужно захватить сумку из ризницы, а потом я отвезу вас домой.

Дрожа, он пробежал по дорожке к церкви, вынул ключ из кармана шортов и открыл дверь ризницы. Сумка стояла там, где он ее оставил. Схватив спортивную фуфайку, он натянул ее через голову и уже собрался уходить, когда вдруг что-то его остановило.

Без него здесь кто-то побывал. Дверь в зал была открыта. Когда он уходил, этого не было, он был совершенно уверен. Гарри шагнул к двери. Должно быть, это сделал кто-то из церковных старост, Майк или Синклер. Кроме самого Гарри, ключи теперь были только у них. С другой стороны, за последние несколько недель у них вошло в привычку сообщать ему, когда они собираются приходить в церковь. А он видел обоих менее часа назад. И никто из них не упоминал, что намерен вернуться сюда. Значит, это может быть только…

Он остановился в дверях, чувствуя, что сердце бьется слишком быстро, а дыхание — слишком учащенное, и уговаривая себя, что это объясняется просто бегом по холмистой местности. Это были точно не его церковные старосты! Ни Майк, ни Синклер не стали бы снимать коврики для молитвы со спинок скамеек и разбрасывать их. Гарри взошел на алтарь. Десятки ковриков лежали у алтаря, торчали между трубами органа, валялись на помосте для певчих… Словом, были везде, где только можно.

Гарри двинулся вперед, понимая, что дело вовсе не в ковриках, что он должен выяснить гораздо больше, чем просто кто это сделал, и что от этого его отделяют секунды. Дыхание его уже не было учащенным, он старался вообще не дышать.

Пока он шел к центру алтаря и поворачивался, чтобы взглянуть в проход между скамьями, в горле его, словно фантастический гриб, вырастал непонятный ком, который давил изнутри, перекрывая путь воздуху. Он был готов ко всему. Но только не к этому! Он не был готов увидеть на полу под галереей разбившееся на кусочки тело ребенка.

Милли Флетчер! Он помнил ее свитер.

На несколько секунд Гарри настолько оторопел, что просто стоял и смотрел. Воздух теперь вообще не поступал в его легкие, в любой момент он мог потерять сознание. Потом он понял, что неровным шагом идет вперед, цепляясь руками за спинки скамеек, как ребенок который только учится ходить. На середине пути он понял, что дрожит от облегчения, а не от страха. И что воздух опять проходит через горло, он снова дышит. Это не Милли, слава Богу, это не может быть Милли, как не может быть и любой другой настоящий ребенок, потому что человеческое тело не состоит из овощей. Слава тебе, Господи!

Репа со следами нарисованного детского лица, ударившись о камни, развалилась пополам. Остов фигуры из ивовых прутьев тоже рассыпался на куски. Это был самый маленький из костяных людей, которого занесли в церковь и одели в свитер Милли. Или настолько похожий на него, что отличить их было нельзя.

Дрожь облегчения стала сменяться дрожью ярости. Это послание было яснее ясного. На этом месте должна была быть Милли. Ему хотели показать Милли, разбившуюся о каменный церковный пол, куда она едва не упала вечером во время празднования окончания сбора урожая. И так же погибла Люси Пикап. Именем Господа, что же все-таки происходит?

Гарри дошел до последней скамьи, и тут ноги перестали его слушаться. Он просто сидел и смотрел. Сколько времени он уже здесь?

Вспомнив, что в машине ждет Джиллиан, он поднялся, подошел к фигурке и присел рядом. Он не мог оставить ее здесь. Он уже протянул руку, чтобы собрать разлетевшиеся кусочки, но остановился. И как раз вовремя.

Это же улики!

Из ризницы он принес большой черный пакет для мусора и резиновые перчатки, оставленные кем-то из бригады уборщиков. Надев перчатки, он собрал все, включая розовую с оранжевым кофточку, и сложил в черный пакет. Покончив с этим, он завязал мешок на узел и поднялся.

Он должен сообщить в полицию. Даже если это просто шалость подростков, Милли всего два года и однажды жизнь ее уже подвергалась опасности. И это совсем не смешно. Плюс ко всему, несмотря на смену замков, кто-то по-прежнему входил в церковь и выходил из нее, когда вздумается.

Джиллиан не спросила, почему он так задержался. Может быть, она этого вообще не заметила. Гарри включил печку в машине на полную мощность и поехал вниз по склону холма. Обогреватель все еще гнал холодный воздух, когда через две минуты они остановились возле почты и круглосуточного магазина. Джиллиан жила в квартире над ним.

Она не двинулась с места, сжимая в руках небольшую мягкую розовую игрушку. Гарри заглушил мотор и вылез из машины. Потное тело мерзло на ветру, плечи начинали болеть.

— Выходите, дорогая, — сказал он, наклоняясь. Ему не хотелось прикасаться к Джиллиан, хотя он понимал, что этого, видимо, не избежать, — Мы приехали, вы дома. Поднимайтесь, давайте я провожу вас.

Она по-прежнему не двигалась. Подавляя растущее раздражение, Гарри нагнулся и просунул руку у нее за спиной. После этого она с готовностью вылезла, неловко прижавшись к нему, когда выбиралась из машины. Когда они переходили улицу, Гарри заметил двух женщин, наблюдавших за ними. Наружная дверь не была заперта. Он взял Джиллиан за руку и потащил вверх по узкой лестнице, покрытой старой, потертой ковровой дорожкой. Наверху он повернулся к ней.